Вторая попытка отчета по Камбодже

Вторая попытка отчета по Камбодже

Первый отчет, наполовину законченный в долгой дороге из Сим Рипа на Ко Чанг, бесславно погиб в недрах айпэда. Попробую начать второй раз.

Это была наполненная, удивительная, по-хорошему сложная поездка. Наверное, потому что сложились три вещи: особое место, практика, группа.

В самый первый день я почувствовал огромную радость просто от того, что никому не нужно объяснять формат, можно просто идти вглубь. Есть совершенно особое качество в процессе с опытными практиками Аутентичного движения, когда переживание благодати захватывает практически сразу, при раскрытии круга, при начале процесса… И важно, что можно обсуждать детали и нюансы, что можно быть более честным, потому что есть поддержка и безопасность. И не менее важно, что есть баланс между личным пространством и пространством группы, как в процессах, так и после. Мы встречали рассветы и провожали закаты, дегустировали кхмерские кухню и массаж, охотились за танцем апсар и танцевали под звездами на маленьком балкончике отеля Neth Socheata.
При этом тренинг занимал 8 часов каждый день, но, поскольку он был разбит на 3 сессии, то хватало времени отдыхать и быть с собой.

Сама Камбоджа раскрывалась постепенно. Понятно, что видеть страну со стороны пришлого туриста — это очень специфическая перспектива, но если осмыслять и прочувствовать детали, то что-то можно заметить: слегка выцветшая зелень, поля за окном машины, иногда только пальмами отличающиеся от России, рисовые поля в окрестностях озера Тонле Сап, красивые смеющиеся дети, сверхнавязчивое всовывание всякой фигни у каждого храма, тающее во рту очищенное манго в пакетике за доллар, рассветы-закаты, вечерний ярмарочный Сим Рип, «амок» по-кхмерски — это не одержимость, а такой вид рагу.

И, конечно, сам Ангкор — два десятка храмов, похожих, и одновременно разных. При самом первом подъезде к Ангкор Вату в теле появилось такое, ну, скажем, «жужжание»… Хорошо, специфическая тонкая вибрация, гудение, как будто воздух наполнился неслышимыми голосами камней и отзвучавшими голосами людей. И дальше телом я чувствовал плотное сжатие со спины, с боков, как будто тело само становилось этими нагромождениями камней, обтесанными в шишковидные башни с непрерывной каменной резьбой. И от мощи и количества этого складывалось впечатление, что древние кхмеры были просто одержимы идеей власти, ну, то есть не идеей, а самим переживанием власти, в ее персональном, социальном и трансперсональном измерении. Эта тема возникла в процессах группы в первый же день.

И для меня было несколько образов, которые «флиртовали» со мной, в процессах движения и свидетельствования.

Наги: многоголовые змеи из двух мифов, чаще всего — это змей, которым боги и асуры взбивали (пахтали) молочный океан, чтобы породить мир. Его изображения были практически на каждом мосту, а мост был у каждого храма, причем, не один. Второй вид змеев — тот, кто прикрывал Будду от солнца во время медитации. Изображения их идентичны. И так было интересно, когда в процессах тело само воссоздавало эти символы: из знака цветка камбоджийского танца просто через сгибание пальцев появляется этот змей и все оказывается чудесным и взаимосвязанным.

Рама и Равана: герой и анти-герой всеазиатского эпоса Рамаяны, принц и демон, спаситель и похититель, неуязвимый и смертный. В настоящем мифе хэппи-энда не бывает, поэтому история заканчивается печально. Но основное внутреннее открытие — что эта пара не может друг без друга, что только вместе они создают историю, действие, реальность. Логически это очевидно, но проживание — это не тоже самое, что понимание.

Хануман: магическая обезьяна, волшебный помощник, регулярно забывающий о своих возможностях. Ну, обезьяна давно является частью моего «тотемного» зоопарка, но здесь она появилась не сразу, как своего рода посредник в отношениях героя и антигероя.

И, конечно, сами апсары — небесные девицы, бессмысленные и неистребимые. Мы не смогли найти преподавателя кхмерских танцев, поэтому просто впитывали телом бесчисленные барельефы, подглядывали за ресторанными туристическими апсарками, примеряли жесты, походку и состояния в процессах. Мне в какой-то момент стало ясно, что специфику трансового состояния в танце апсар во много задается тонкими волнами (undulations) в саггитальной плоскости, начинающимися как компенсация веса от медленного прокатывания стопы с пятки на носок без опоры пальцами.

Сейчас я понимаю, что мы как-то безоговорочно вошли в мир Ангкора, с изначальным принятием. Этот мир был достаточно особым и отдельным. Это было действительно путешествие далеко.

Что осталось от него?

Смутные улыбки каменных лиц храма Байон, величественность пирамид Ангкор Вата, основательная устремленность Пре Рапа, корни и камни Та Крома и Пре Хана, сказочная резьба Бантей Срей…

Знаешь, похоже, храмы
— проемы между мирами,
Или, скорее, нет, —
проемы между сердцами.

Я знаю, что прямо в сердце
Растут восторгом и болью
Цветы и деревья, звуки
Рвут тишину на части,
Но разорвать не могут,
Время ничто не лечит,
Лечат любовь и память,
Земля пропита болью
И потому любовью,
Восторгом и беспокойным
Трепетом пахнет небо,
Туман окружил деревья,
Дети смеются снова.

Уже на следующем тренинге один из участников сказал: «Если смотреть на жизнь из окна храма, то там может происходить все, что угодно». Имеется ввиду внутренний храм, конечно.

Posted via LiveJournal app for iPad.

Комментарии (2)

Добавить комментарий для admin Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*