ВСТУПЛЕНИЕ
Нет судьбы. Есть бессонное око вокзала, Где на лестницах узких толпилось мое ожиданье, Томилось и жадно держало Уходящие ветви событий…
«ТАК ЖИЛИ ПОЭТЫ…»
Я жду возмездия. Возмездия не будет. На полочке лежат: Евгений Рейн, Иосиф Бродский с молодой супругой И Мандельштам без рощи миндаля… Благоприятны стойкость, совершенство И безупречность. И китайский шелк. Ладонь накроет половину строчек. Любитель пива любит тишину. В конце недели он встречает Гете. Они идут играть в футбол. А в перерывах обсуждают Достоинства поэзии А.Г.
Любое спасенье обманет, я знаю, я кожу снимаю, и я отдаляюсь, спаси меня, Слово, и я не останусь в долгу перед именем дряхлого Бога.
Давно за полночь. Но под фонарем Молочно-белый отрок как смятенье. Дрожащий ветер пишет на стекле Языческие заклинанья: «Поэт в России — вовсе не поэт,» — Четвертый раз погасла сигарета. Мы говорим, и, видимо, за это Мы спасены. Возмездия не будет.
ОПЯТЬ О ПОЭТАХ
1 Зима — время поэзного сна. Сладкий угар Дара. Радость на рукавах.
Лучше молчать о Творении, Ангел Неизреченный, Ты осаждаешь двери; В воздухе две колонны.
Снова глаза застит Окриками окна; Это твои ласки, Время поэзного сна.
Легкие снегом засыпал легким, Ангел, даритель слов и снов, Ангел Неизреченный.
Смута без берегов.
2 В сутолоке суток, Суете сует Чувствуешь как жуток Жребий твой, Поэт?
Жреческих угодий Под распашку срок. Ну на что ты годен, Бывший Бог?!
Помнишь, говорил как, Пел: «Умру…» Жив еще, курилка? Ну-ну…
* * * ни мессы ни тризны сухие напрасные губы горошинка времени не попадает на зуб
ни последних ни первых по серебру зимы все еще теплое тело ангелы понесли
словно глаза прикрыты через снега и льды опытом как копытом вдаль унося столбы
луковичка-сердечко точная синева белая белая речка держит едва-едва
так с позвоночным хрустом время не ждет а жгет мне ничего не нужно пусть же несет несет…
ПРИ ПОВТОРНОМ ЧТЕНИИ «КОЗЛИНОЙ ПЕСНИ»
Я не знаю этой книги, Но стучусь еще в дома, И спешит меня увидеть Сумашедшая зима.
Молодые постояльцы Откликаются на стук, Но разжало время пальцы, И я выскользнул из рук.
Цикл «Белая Речка»
1 В это время бессмысленны все упражненья,. Упрямства и тронные речи. Где вы, песни и сны, друзья и гонимые очи? Я уже не припаду к окольцованным медью коленям. За расплату расплатой послужит трескучее трение ветра, Как колючая сука, он тычется ночи в ладонь… Ох ты, белая речка, Поддержи да не тронь.
2 Ох ты, белая речка, Поддержи да не тронь, Через плечи и речи Тянет время ладонь.
По крупиночкам-крохам Собирается пусть: Станет эхом и вдохом Или временем грусть.
* * * Р.
— Что сказать тебе, бедняжка? — То, что будет. — Наша жизнь уходит дальше Дней и судеб.
На отточенном молчаньи — Жажда бегства В роковой вплетает танец Все победы.
В гибких линиях руки — Василиски: Оправдание тоски Или риска.
А в глазах у нас с тобой — Темный омут, Непонятно, кто поет Или тонет.
— Не скажу тебе о том, Что же дальше… Ночь танцует босиком В душах наших.
* * * Я ни в чем не виноват, Но кому-нибудь обязан, И желаньем прошлым связан, И из времени изъят.
Дней эмалевые диски Быстро катятся, блестят. Подойди не слишком близко Осторожное дитя.
А не то тебя заманят В эти темные ряды, Где февраль холодной дланью Достает нас из воды.
Ах, зачем… но время терпит, На эмалевом лице Проступают чьи-то веки: То ли лихо, то ли цель.
Ради звуков точной речи Рокот вечности угас, Там, где тяжесть белой речки Перекручивает нас.
* * * Глаза пропащие вели Сквозь дым и камни, Но замок рушился вдали, Все шло кругами.
Неосторожная стезя, Везде потоки, И нет ни можно, ни нельзя Ни мне, ни волку.
Темно-зеленые следы Ведут и тают. Дойти до солнечной воды, А там — не знаю…
Ты говорила мне:»Сюда! Здесь жизнь и вечность…» Ах, эта темная вода, Да в белой речке.
|
ПОСВЯЩЕНИЕ ЭЗРЕ Л. ПАУНДУ
Эзра! — Невозможная ветка… Я хотел сказать «ветвь» , подразумевая традицию (или трагедию — Четырех вчерашних козлов пиво.
Эзра — твое имя тащит архаику и косноязычие, образ задумчивого сексота… я хотел сказать хотел сказать, что таково предпочтение, но снова забыл те слова, с которыми мы никогда не встретимся, как Делия и Хорхе, да, Эзра. Четырех вчерашних.
Извини, но жестяные доспехи метафоры только напоминают об этой странной tristia, omne animal. Пойте, проклятые певцы!
* * *
Дождливый романтизм И ветренный, как Пушкин, Апрель, в девятый раз Касаются лица.
Задумчивый и точный иностранец, Моя душа, приходит по утрам.
И сквозь ресницы пятого сословья Мне говорит о смерти и стихах.
* * * ты меня ненавидишь как солнце словно горло в которое песня влетела жизнь легка и любимое тело отучается мыслям тяжелым и тогда в избалованный сумрак входят люди в синих одеждах рыжий ангел торопится смыться он берет в замороженных стеклах незаконченный иней и ловко расставляет небесные сети на пути у идущего утром он так ласково неосторожен незатейливо пляшет он мерзнет голос белый как обезьяна остается в пространстве сердца рыжий ангел подстерегает ждет надеется глупый глупый на последнюю нашу встречу на возможность познать земное рыжий ангел ревнивец и бедный непонятливый с бархатной кожей у тебя есть четыре ответа у тебя пляшут плачут колени слишком новые вещи и сроки обещаются ты в печали ты ладонями ищешь воздух мы с тобою когда-то дышали дальний вечер! а в это утро все другое все по-иному
новые вещи — новые сроки но я всегда выбираю легкость
* * * Не будем мы прославлены в веках, За то, что обрести уже успели: Уменье говорить на разных языках И слушать шепот радужный Психеи.
* * * Синий и зеленый Ангел удивленный. Влажный и мохнатый Чертик с черной лапой.
Голубой и алой Сила мне предстала. Раковиной сонной Тень в потемках тонет.
Цикл «Темные Вещи»
ГОЛОВОКРУЖЕНЬЕ (интродукция) Этой зимой то, что особенно видно: Терпкого времени влажный и тяжкий зрачок Приготовляет не мартовы, чертовы иды, А в неизвестное, тесное точный скачок.
Если остались еще боли, неволи, обиды, Я перейду на сорочий, на птичий язык, Тот, на котором слова получаются встык, И надломились, и плачут над бедною книгой.
Точное время. Ловкие пальцы недели Перебирают и путают. Ангелы пели, Переводили нашедший пристанище дух.
1 Темные точные вещи. Бесконечный скачок. Тяжелее и резче, Но не хватит… еще!
На горячем дыханьи Гололед, голоход… То ли мнет, то ли тянет, И легко — нелегко.
Вязнут руки и речи В этих темных вещах. Взмах руки — междуречье, Междусловие — взмах…
Что за темные вещи! В сердце острая тьма. Я б укрылся, да нечем… За плечами — зима.
2 Я люблю вас, темные вещи, Неожиданные друзья. Пропуская сквозь пальцы вечер, Не спешим, не торопим зря.
Расскажи-ка, морская пена, Как ласкала ты тьмой меня… Этот сумрачный дар Эдема: Неизбежное чудо дня.
3 Стать движением воли, Стать мимолетным взглядом, Падая сквозь треугольник, Веруя в то, что надо Двигаться без остановки Сквозь напряжение танца, Запоминать уроки И ничего не бояться.
Больше того, что может, С тобою не может случиться, И, если не связан ложью, То — смертью, как та ресница — Водой растворенный образ — За строчками, сквозь и через, Когда безнадежно собран, Когда ни в чем не уверен…
И танец больше, чем жизнь.
4 Все ушло незаметно, Словно сквозь пальцы вода. — Мы с Вами встречались, наверное? — Нет, Боже мой, никогда!
Это были не мы, а только фрагменты желаний, полные горечи сны.
Видимо, мы ошиблись Сегодня или вчера. Знаете, раньше были Удивительные вечера.
Кажется, я был прав, Когда написал о том, Что памяти нет на свете, Телу она не при чем.
— Только откуда, скажите, Внезапные стены тюрьмы? — Оставим, оставим это… Полные горечи сны…
5 Сумашедшие голуби. «Выдача истин по четвергам» — по четвертям. Я изъят, обнаружен и призван поддержать потолок и небо, что стонет в руках.
6 ТЕМНАЯ РЕЧЬ Невнятица, длинноты, Шершавость темной речи. Вполоборота — ночь, Вполоборота — вечность.
Без совести, без жалости, но светом Затеяна, затеряна, не спета, Без площади, без тени, без пощады, Но — различимая, но — рядом… Нечаянна, не велена, не та… Как встретится! Как удержать!
Как удержать… но время длится, длится И затемняет числа и места, И белая бессмертная волчица Преследует героя по пятам.
7
Утро — печальное имя для тех, кто не знает Тебя. Боже, мы любим друг друга! Пальцами жизнь теребя…
|
Цикл «Ангелы»
* * * Сквозь вечерние щели На поверхность земли Не летели, а пели, Не жалели, а жгли.
Кто мы? Трудно ответить, Запрещает закон, Но из раковин светлых Мы фалернское пьем.
Если что-нибудь значат Эти крылья мои — Только здесь. Не иначе. На поверхность земли!
* * * АБ
И за сказанное почти, За беспечную безнадежность Отпустили мне все грехи И заслуги тоже.
Мы бесспорны. И все. Наденем Шутовской колдовской колпак. На двоих и троих поделим То, что не поделить никак:
медный грошик, острый ножик и глубокая река.
А.Б.
1 «Слишком много любви» Не мученье, а припоминанье: Было небо открыто. И было — глазами.
Под ногой осыпаются камни, камни желаний.
Я не хочу повторений, но — тянет.
Слишком ясно. И слишком невнятен исход.
Ах, пушинка, нас носит, уносит, несет…
«Слишком много любви…» Только что с нею делать, Я не знаю… А ты?
Ангел черный и белый.
2 ЧЕРНЫЙ АНГЕЛ.
Черный ангел с еврейской тоскою, Мы найдем себе слово простое, Не мудреное, не золотое, Чтобы жить, продолжая жить.
Черный ангел! Луны не видно. Ты уносишь свою невинность. Город скучен. Прозрачны крылья. Не спастись и не согрешить.
Ангел, ангел, что будет с нами? Как избыть этот странный танец, Удержать, что меж пальцев тает, Не уйти и не отступить?
Черный ангел целует в губы, Опьяняет. Уже не трудно Согласиться, что это — чудо. Жизнь в надежных руках. Аминь.
3 БЕЛЫЙ АНГЕЛ.
Кто мешает весеннее небо С темным запахом духов земли? Ангел белый, создание света, Ты ли это мерцаешь вдали?
Как мы встретились, я уж не помню, И летим неизвестно куда. Передай мне на мокрых ладонях Эту ясность, единственный дар.
Как твой лик ослепительно-светел! Приближается ангел ко мне. И застынут деревья. И ветер Припадет к обнаженной земле.
А затем перевертыши неба Начинают свой шахматный ход. Ангел, ангел, где наша победа? Все как в жизни — наоборот.
|
РУССКИЕ АНГЕЛЫ
Снег предшествует сущности, небо — паренью. День стоит в уголке на опухших коленях.
А беспечный хмельной переменчивый вестник Остается со мной, хоть ты пой, хоть ты тресни.
Непонятно одно — как так может случиться: Хоть закрыто окно, появляются птицы.
И кружатся они, и на плечи садятся. Непонятен их вид… Ох вы, ангелы-братцы!
Мне не выбраться из перекрестного плена Крыльев белых, больших… Ох, пернатое племя!
Кто на волю пустил то, что кесарь приемлет? Кто нас держит в горсти? Кто бросает на землю?
* * *
АБ
Небо спит. Но порхает вестник. Смазан несколько ритм предместий. Мы не будем ни врозь, ни вместе Ждать, и что-то произойдет.
Все cлучилось. Уже случилось. Время, вздрогнув, остановилось. Мы сдаемся ему на милость. То, что будет, пока не в счет.
Синий ангел меня несет.
* * *
Беспощадная верность. Галилейская тьма. Так скрипичные вены Сводят душу с ума.
И вчерашний подсолнух Безусловно велит: Возвращаешься в лоно, Мой тибетский двойник.
Половинками смысла Я накрою тоску, Желтой магией чисел — Иудейскую грусть.
А неточная рифма — Только повод к зиме, Легким голосом, тихим, В поднебесном письме.
* * *
Тихая ночь — звезды в проемах пауз. Тихая смерть — Улицы. Ритм. Кино. Боже мой, боже, Как много ты нам оставил — Тяжесть свободы И волю нести ее.
ФИНАЛ
Прощай же, книга! … В. Набоков
У женщин, ангелов, поэтов Нет истины. Они чисты В потоках солнечного света И мимолетной пустоты.
1991 — 19
|